Повсюду царит разруха. Советские войска уже в городе, бомбежки сильно изменили облик Берлина. Дом Майера чуть ли не на осадном положении, а соседний и вовсе разрушен упавшим снарядом. Все разговоры редких прохожих только об одном: о вестях с передовых и как достать хлеб. Город пустеет, люди бегут из Берлина...

Главное преимущество этого эпизода — в изменениях, произошедших со столицей за неполный год. В «Валькирии» это был цветущий город, со всеми атрибутами нормальной жизни. Сейчас же во всем чувствуется дыхание рока, и эта атмосфера неизбежного конца игру вытягивает из болота за уши.

А вот локации «Бункера» сильно сдают по сравнению с замковыми из «Валькирии». Мало того что комнаты маленькие — там почти не осталось доступных для действий предметов. И это в квесте! Вторая часть вообще, надо сказать, короче первой. Если Берлин 1945 года меньше Берлина года 1944-го всего на одну локацию, то «бункерная» часть — существеннее меньше. Впрочем, дело-то не в числе локаций, а в их наполнении...

Может, «Бункер» доделывали впопыхах?

Вот посмотрите. Загадки стали много проще, а для решения большинства из них требуется максимум один-два предмета, получить которые проще, чем яблоко сорвать. Куда там до «Валькирии»... Если в первой части можно было выполнять одновременно несколько задач, а инвентарь хоть и не ломился от предметов, но был всегда полон, то тут мы строго идем абсолютно прямым путем. Получаем задачу, спрашиваем о ней у персонажа, выясняем условие обретения награды и выполняем его. Все просто как хлеб с маслом.

Более того, весь путь Герхарда-Михаила строго продуман заранее. Разных вариантов решения уже нет в помине, приходится идти натоптанной дорожкой. Не то чтобы это было так уж плохо, но впечатление смазывает, тем более после «Валькирии». И это самая главная претензия к игре, та часть, на которой и сыграл синдром ожидания. Вместо «больше и глубже» мы получили «чуть меньше и чуть мельче».

Хотите придирок? Нет, не очень крупных, с бурундучка где-то. Да вот, пожалуйста. В заставочной локации, доме штандартенфюрера Майера, мы слышим звук барабанящего по крыше дождя. Выходим на улицу — солнце сияет так, что глазам больно. Приезжаем в здание РСХА и снова слышим тот же дождь. Вы уже поняли, что будет, если выйти наружу? В эту же кучку складываем ошибки в написании фамилий и должностей действующих лиц и еще невозможность сменить разрешение. Но это всего лишь придирки, мы помним, да?

Всего четыре простеньких мини-игры. Почему так мало и так просто?

Дежавю по-гитлеровски

В остальном это все та же игра. Великолепные герои, даже более глубокие, нежели в первой части. Кажется, похорошела и сама игра актеров. В «Бункере» ни к одному персонажу не испытываешь равнодушия: кого-то, скажем, хочется пристрелить, не откладывая в долгий ящик, кого-то — столь же срочно спасти...

Ничуть не сдает позиции маленькая, но гордая псевдоисторическая часть. Как и несколько месяцев назад, мы получим детальнейшую информацию по каждому предмету. Документы, книги, бытовые вещи, даже просто брошенная кем-то лопата во дворе — все удостоится отдельной заметки. Мир продолжает жить!

И тут я снова об атмосфере пронизанного безысходностью Берлина. Здесь люди сходят с ума, уезжают, кончают с собой, спиваются, оставляют последнее в публичных домах. И одновременно спасают, заботятся о близких и незнакомых, сочувствуют. Эмоциональное наполнение — на зависть многим.

По немного сдавшим задачкам я уже проехался, но все же не надейтесь пройти игру нахальным паровым катком. Порой найти быстрое и эффективное решение ой как непросто! В поисках отгадки приходится зубной щеткой шарить во всех углах уровней и по третьему разу кряду приставать с разговорами ко всем персонажам.

Разработчики умело обыграли исторические факты и рассказали нам отличную историю. Последние дни фашистской Германии, агент, до которого Советскому Союзу уже нет никакого дела и который обнаружил смертельную угрозу для всех живущих. Фраза про «охоту на фюрера» осталась пережитком: в «Операции «Бункер» Герхардом Майером движет уже иная цель, а в итоге...

• • •

...В итоге мы получили скорее затянувшееся дополнение, нежели полноценную вторую часть. Разработчикам из SPLine не помешало бы придумать что-то новое относительно игрового действия. Однако планка игры все еще высока, и в качестве первого серьезного проекта (будем считать обе части одной игрой) это отличная заявка.

Вердикт: Еще одна порция увлекательной игры с отличным внешним оформлением и логичными задачками, которая будет интересна как новичку, так и заядлому квестоману.

Прохождение

«Майер. Герхард Детлеф Майер. Штандартенфюрер Герхард Майер». Эти слова я повторяю себе каждое утро. Уже почти десять лет. Таких долгих лет на чужбине. Я так часто слышу это имя, что почти забыл свое — Михаил Семенович Иванов. Полковник государственной безопасности. Разведчик. Шпион.

Тот, на чьем счету две попытки устранить Гитлера. Две неудачные попытки, два неудавшихся покушения, два упущенных шанса. Нужен третий. Хотя нужен ли? Русские уже в Берлине. Странно, я говорю «русские», как будто сам немец. Но даже несмотря на скорое поражение нацистской Германии — и даже ради него, надо идти на работу. В гестапо.

Операция «Бункер». Отрывки из дневника Михаила Иванова

Берлин, апрель 1945 г.

Три месяца прошло, а дом не узнать.

С этими мыслями я вставал и просыпался. Как и в тот день. Повторив свой катехизис, я стал собираться на работу. Мой дом на Аммерзее-штрассе сильно изменился за последнее время. Казалось бы, только три месяца прошло с момента событий в Адлерхорсте! Но везде царит разруха и запустение.

Книги связаны в стопку и лежат на полу: частые бомбежки рушат мебель в доме. Новые стекла вставлять бессмысленно. Картина давно свалилась со стены, да так и осталась лежать. Сейф, который она прятала, открыт: если удастся привлечь Гитлера к международному суду, там найдется немало сюрпризов для обвинителей.

Между тем Хефнер пропал. Последнее, что я о нем знаю, — он отправился к месту падения самолета Гитлера. Судя по всему, его схватили. Черт, мне нужен Хефнер! Мне позарез нужен человек, на которого я могу полагаться как на самого себя.

Уже на выходе из дома меня остановил телефонный звонок. «Гитлер капут! Иваны идут — сдавайтесь!» Подобные звонки уже осточертели. Кстати, надо позвонить Мюллеру: это дело о муже Евы Браун начинало просто злить! Никаких сведений мне не дали, допросить несчастного — тоже. Так чего же от меня хотят?!

Очередной звонок шефу ничего не прояснил. Будут какие-то документы. Хоть на этом спасибо. Осталось их увидеть.

На

Здание РСХА уже не выглядит таким нерушимым, как раньше.

улице все по-прежнему: глухие звуки взрывов почти не стихают, прохожие куда-то спешат. Наверное, в поисках пропитания. В Берлине осталось мало съестного. Чего, впрочем, не скажешь о бункере Гитлера — сейчас туда стягиваются все ресурсы. И что он задумал, этот злобный карлик? Почему не сдается? Чего ждет? Почему продолжает посылать на верную смерть немецких солдат?

Да что там говорить... Вот дом соседа. Гауптман Шульц погиб месяц назад, дом почти разрушен. А ведь подаренная им статуэтка все еще лежит у меня где-то в завалах. Он так откровенно проверял меня на благонадежность...

Вильм, мой личный шофер, тоже еле держится. Видно, что работа — все, что у него осталось. Его жена, о которой он мне так много рассказывал, сошла с ума и сожгла себя. Родной город умирал на его глазах. У него только и осталось, что баранка.

Здание РСХА выглядело потрепанным, и неудивительно. На входе дежурил всего один часовой: людей не хватало. Кого отправляли в бой, кого в бункер Гитлера, кого переводили на другие участки. А кто-то бежал.

Томас в холле долго сетовал на голод и невозможность получить хлеб по талонам. Я забрал их у него и согласился поставить на них подпись.

Фашисты фашистами, но и у них есть дети и жены.

Первым делом я зашел в кабинет Бойзена, к моему приятелю Конраду. Он кое-что разузнал о Хефнере и обещал мне сегодня рассказать. Под столом слева я замечаю пару канистр с бензином. «Плохой заговорщик» Конрад решил сбежать из города?

К сожалению, он мне ничего толком не рассказал, только намекнул, что Отто Хефнер жив. Видимо, дело было слишком серьезным, и он не рискнул лезть в него глубже, чем советовала простая осторожность.

По пути в кабинет меня перехватил курьер: принес пакет по делу Фегеляйна. Так, что тут? Ключ, бланки пропусков, кое-какие деньги. Я только обдумывал, что мне это даст, как раздался телефонный звонок. Меня вызывает Мюллер.

Черт, черт, черт!!! Этот старый хитрый лис все знает! На вопросы по делу Юргена Клауса, который как-то выжил после моего укола, приходится отвечать полуправду. Да, работал с ним над делом Бека. Да, видимо, его попытались устранить заговорщики. Да, в это время обедал с Хефнером и его сестрой в ресторане. Да, разговаривал с Хефнером в Адлерхорсте. Да, просто проводил там инспекцию. Да...

Он раскусил меня — не прошло и трех месяцев. Свидетели там, свидетели тут, а он просто свел все хвосты в один пучок. Самое интересное, что он не повел меня под трибунал. Чего он хочет? Правда ли делает вид, что надеется с моей помощью узнать что-то от Хефнера (он жив-таки, более того — в двух шагах от меня, в здании гестапо) про заговорщиков? Или его игра гораздо глубже? Заодно шеф дал мне адрес сестры Отто — с прозрачными намеками: если адъютант откажется говорить...

Так или иначе, дело Фегеляйна уже закрыто. Его расстреляли еще вчера. Теперь надо что-то делать с моим неудачливым напарником. Следую по пропуску в тюрьму.

Тюремные злоключения

Начальник тюрьмы оказался редкостной сволочью. Впрочем, работа обязывает. Он дал мне ключи от камеры Отто. Бывший адъютант выглядел плохо. Я дал ему знак, а сам говорил об именах заговорщиков, чтобы меня не раскусили. Отто дал понять, что ему надо мне кое-что написать.

Бумага нашлась тут же, на столе начальника тюрьмы. Я с удивлением обнаружил под листами медальон Хефнера. На мой вопрос начальник ответил, что это семейная реликвия. Ага, как же. Я понимал, что силой ничего не добьюсь. Пришлось выдать медальон за особую метку заговорщиков — и вещица у меня.

С ручкой было сложнее. Я поднялся в холл, где меня как раз позвал Гюнтер — расписаться. Чернила закончились, и я использовал карандаш. А ручку Гюнтер забыл попросить обратно. Осталось заполнить ее. Чернильница была у меня дома, на столе в зале.

Пока мы громко и напоказ разговаривали о заговорщиках, Хефнер написал, что должен мне кое-что рассказать. Что-то очень важное. Но пока он очень переживает за свою сестру. Что мне оставалось сделать? Я пообещал вывезти ее из горящего Берлина. Отто даже написал для Герды записку, в которой просил ее следовать за мной при любых обстоятельствах.

А может, плюнуть на все и вписать в спецпропуск свое имя?

Верный Вильм, услышав адрес, возопил, что у него нет столько бензина. Горючего вообще не хватало — и это еще мягко сказано. Все уходило на войну. Тут я и вспомнил о Конраде. Тот согласился дать мне канистру, если я добуду для него пропуск для выезда из города. У меня как раз был бланк из конверта по делу Фегеляйна. Я вписал в него имя Конрада, оставалось поставить подпись Мюллера.

В приемной секретарь как раз разбирал кучу бумаг. Я поинтересовался кипой документов и намекнул, что надо бы завизировать один документ. Секретарь попросил показать: я без зазрения совести дал ему «хлебные» талоны Вильяма, а пока тот их рассматривал, подкинул спецпропуск в общую кучу.

Расчет оправдался: видимо, Мюллер подписывал все подряд, не успевая вникнуть во все детали. Надо было спешить к дому Герды Хефнер. Я забрал канистру с бензином у Конрада, вручил радостному Томасу талоны на хлеб и отдал горючее Вильяму.

Очередная жертва доверчивости. И почему в Гитлера так верили?!

На стук в дверь никто не отозвался. Я вышел на улицу, постучал в окно. Герда все же была дома, но боялась выйти. Пришлось разговаривать через дверь. В ход пошла и записка, и медальон, и только после этого Герда согласилась меня впустить.

Разумеется, пришлось рассказать ей правду о брате. Она не могла поверить, что ее «образцовый» офицер пошел на предательство и пытался убить «великого Гитлера». Я долго объяснял ей, что Конрад — патриот, что Гитлер — злодей, что ужасы войны надо прекратить. В конце концов девушка согласилась ехать. Только вот переоденется. Я вышел, и тут раздался выстрел.

Я стоял над телом Герды и сокрушался. Сколько таких вот простых немцев отдали свои жизни за сумасшедшие идеи одного идиота?! Медальон я забрал, может, Отто он пригодится. Уже выходя из квартиры Герды, я приметил вырванный светильник над квартирой напротив. Медная проволока торчала из стены. Я отломал кусочек — вдруг пригодится в тюрьме? Замок открыть, например.

Когда мы вернулись к зданию РСХА, меня удивило... безлюдье. Снаружи никого, внутри — тоже. Убегающий Томас сообщил: два снаряда разорвались в южном крыле, и Мюллер объявил эвакуацию. Все основные документы были сожжены еще раньше, оружие уже спрятано, так что...

Осталось вызволить Отто. Один человек в здании остался точно, и это — начальник тюрьмы. Надо что-нибудь изобрести. Я пытаюсь дернуть рычаг на стене в караульной, но этот садист меня останавливает. Что же придумать?

Это интересно: в здании гестапо на тот момент оружие не лежало, наверное, только в уборных. Только в холле винтовок было столько, что можно вооружить небольшую армию. Но с винтовкой было бы неинтересно, не так ли?

Ответ находится быстро и сам. Начальник тюрьмы предлагает позабавиться с парой заключенных. Убить, проще говоря. Хоть мне было противно, я сделал вид, что согласился на его предложение. В одной из камер содержался какой-то обезумевший человек. Заглядывать в к нему не было никакого желания, и я предложил сделать это начальнику.

Высокое напряжение — то, что нужно для всех тюремщиков Гестапо.

Когда тот ушел в камеру, я и попробовал рычаг. Он должен был подавать напряжение на решетки, чтобы остановить беглых узников. Предохранитель не выдержал, система вырубилась. Нужен был новый. Я вспомнил, что видел упаковку в кабинете Бойзена; вихрем помчался по пустым коридорам, схватил пару и побежал вниз, в тюрьму.

Простого предохранителя было мало, надо было усилить систему. Тут и пригодилась медная проволока: я обмотал ею предохранитель и вставил в щиток. Должно получиться.

Пока тюремщик избивал несчастного в камере, я забрал ключ от дверей: работники постоянно оставляли их висеть на гвоздике возле камер. Лентяи. Дверь в караулку надо было запереть. Теперь — кнопка тревоги на стене. Начальник тюрьмы тут же выбежал в коридор и попытался открыть решетку. Проволока оказалась очень кстати, заряд убил тюремщика.

Разговор с Отто был сложным. Мне пришлось сообщить ему о новом горе — смерти его сестры. Я мог и соврать, сказать, что вывез ее из Берлина. Но рано или поздно обман был бы раскрыт.

Экс-адъютант рассказал про проект «Оружие возмездия». Нечто подобное я уже слышал. О таком мне рассказывал Гиммлер в Адлерхорсте, но тогда я связал его слова с дурацким ритуалом бессмертия для Гитлера. Как оказалось, зря.

Хефнер сам видел завод по производству ядерного оружия, самолет Гитлера случайно упал возле него. Кроме того, Отто успел поговорить с профессором, работавшим на этом заводе. Его казнили буквально на следующий день, так что сомневаться в словах ученого не было смысла.

Так вот почему Гитлер отсиживался в своем бункере! Вот почему не хотел сдаваться! Он задумал утянуть за собой в могилу весь мир. Надо было срочно его остановить.

Попасть в бункер непросто, пропуск может выдать только один человек из моих знакомых. Я оставил Отто в холле, а сам направился в кабинет Мюллера. Странно, его чемоданы были на месте, но самого и след простыл. И тут я снова услышал выстрелы. Дежавю не предвещало ничего хорошего. Я выбежал в холл и увидел...

Мне очень хотелось его убить. За все. И за Отто тоже. Но оружие было в его руках.

Это был долгий разговор. Мюллер признался, что давно знал о моей связи с Советским Союзом. Более того, война заканчивалась, и ему тоже хотелось встать на сторону победителей. Его нравственные метания меня волновали меньше всего, сейчас меня интересовал только пропуск в бункер Гитлера.

Мюллер не стал со мной спорить, ведь мы могли вновь встретиться после войны — и совсем при других обстоятельствах. Правда, у него не было времени выписывать новый документ, и он отдал мне с уже вставленной фотографией. Одноглазый штурмшарфюрер Лихтман мог похвалиться черной повязкой. Сошлись на том, что мне надо просто вписать свое имя, его сверят с удостоверением СС, а фотография... На войне люди быстро меняются.

Вильма я отпустил. У него все равно не хватило бы бензина доехать до бункера. К тому же его война уже заканчивалась. В отличие от моей.

Операция «Бункер». Продолжение. Отрывки из дневника Михаила Иванова

...По дороге меня иногда останавливали патрули. Но форма СС и спецпропуск все еще чего-то стоили. Наконец мне удалось добраться до бункера фюрера.

Офицер на входе бегло посмотрел на пропуск, проверил на наличие оружия и только потом поинтересовался целью визита. На «официальный» ответ по поводу запроса Гиммлера часовой рассмеялся мне в лицо. Откуда же я мог знать, что слухи — вовсе не слухи и Гиммлер на самом деле переметнулся? Времени у меня не было слухи проверять. Я Отто пытался выручить.

Тогда пришлось говорить о приказе Мюллера. И когда этот дуб с автоматом выразился в том духе, что ему всякие мюллеры не указ, я начал закипать. Закончилось все тем, что мне надоело упражняться в остроумии и я просто наорал на солдата. Пропуск есть — чего еще надо?! Офицер не ожидал от меня такого напора и заткнулся. Правильно сделал.

Внутри меня ожидала вторая линия обороны бункера: вахтенный офицер на входе. Этот уже внимательнее просмотрел документы, попросил получше показать лицо, чтобы ему было легче сличать фото. Но и этого защитника я обошел, совершенно не напрягаясь. Передо мной был бункер самого Гитлера, он был где-то рядом, и третий шанс начинал казаться не таким безнадежным, как первые два.

Пока наверху умирают, в бункере отмечают.

Первое же помещение бункера произвело на меня двойственное впечатление. Парочка офицеров засиделась за столом, распивая нераспитое. Генерал Кребс откровенно хамил, вел себя вызывающе и нарывался на неприятности. Впрочем, его можно понять: судя по рассказам, он узнал из достоверных источников, что на помощь Берлину не сможет прийти ни одна из армий вермахта. Все были либо разбиты, либо окружены.

Он продолжал говорить о Гитлере в восторженных тонах, и было видно, что пьянка — следствие. Генерал уже сломался, и жить ему оставалось немного. А вот второй офицер, как позже выяснилось, оберстлейтенант Теодор фон Дуфвинг, был безнадежно трезв. Но ему было настолько скучно в четырех стенах, что он готов был говорить со всеми подряд. Оба либо ничего не знали об «Оружии возмездия», либо делали вид, что не знают.

Я стал замечать за собой странную манеру вести разговор...

Зато чуть ли не все в бункере говорят о копье Лонгина. При чем тут Копье Судьбы и война?!

В следующем помещении я встретил троих: о чем-то идеологическом спорили рейхсляйтер Геббельс и шеф гитлерюгенда Аксман. Разговор с ними не представлялся интересным — в основном потому что они были слишком увлечены, чтобы обращать на меня внимание.

А вот вдребезги пьяный гауптштурмфюрер СС Хайнц Линге, как выяснилось, камердинер Гитлера, был не прочь разболтать все известные ему тайны фюрера первому встречному. Например, он вполне открыто говорит о «проекте «Америка». Вот оно! Похоже, я напал на след.

Я решил действовать нагло, благо больше половины офицерского состава не могли двух слов связать: спиртного в бункере было явно больше положенного. А дисциплина... все уже понимали, что война проиграна.

В приемной фюрера меня остановил адъютант, Отто Гюнше. Я поболтал с ним о посторонних темах и ужом проскользнул в малую комнату для совещаний. Стол был просто завален бумагами. Пока я лихорадочно искал нужную папку, в комнату зашел какой-то офицер. Какая досада! Проект «Америка» уже был у меня в руках!

Десятки документов особой секретности просто мокнут в подливе...

Теодор Клейн выпроводил меня из комнаты и запер ее. Ключ повесил на шею, зараза! Теперь надо было что-то с ним делать. Для отвлечения внимания я продолжил обследовать бункер.

В коридоре было нечего делать, один солдат да ряд шкафчиков. Они-то и привлекли мое внимание. На одном из них я с удивлением прочитал имя... Фегеляйна! А у меня остался его ключ — интересно, подойдет ли? Я открыл дверцу: там была портативная радиостанция. Странно, что этот шкафчик до сих пор не осмотрели солдаты.

Слева были технические помещения. В одном — дизельный генератор. Рядом с пультом лежал фонарик. На всякий случай взял: система электропитания в бункере очень надежна, но все бывает. В другом, рубке радиста, я был совершенно лишним.

В малой столовой — опять пьяные. Что ты будешь делать?! Один из офицеров жаловался на невозможность выехать из города и интересовался судьбой госпиталя в Беелитц-Хайльштеттене. Оказалось, там его девушка. Бывает, да.

Надменный эсэсовец в парадном нахамил мне, а когда я попытался ответить, в красках описал свои садистские наклонности. Я узнал в подробностях, как умирал Фегеляйн. Мразь... Может, и увидимся мы с этим фашистом в другом месте, по крайней мере лицо я постарался запомнить.

Полцарства за револьвер

Больше делать было пока нечего, и я вернулся в общий зал. Как раз вовремя: ничуть не протрезвевший за это время Линге о чем-то спорил с Клейном. Я немного послушал и решил вмешаться в разговор.

Все были на взводе, и мне не составило труда разжечь спор офицеров в открытое противостояние. Что будем делать, говорите? Предлагаю «русскую рулетку»! Револьвер достану. Клейн, конечно, отпирался, но мы с Линге прижали его к стенке. Теперь предстояло самое трудное — найти этот чертов револьвер.

Я стал расспрашивать всех, но, во-первых, в бункере оружие было запрещено, а во-вторых, кто в наше время пользуется револьверами?! Вахтенный на входе отмахнулся, но попросил передать Геббельсу насчет посылки для Гитлера. Хм, уж не Копье ли Лонгина доставлено? Геббельс, как обычно, пропустил известие мимо ушей: он был весь в себе, в предвкушении великой славы. Надо будет напомнить позднее...

Информацией о револьвере поделился... этот мерзкий фашист, любитель красочно рассказывать о смертях многочисленных фегеляйнов. Доктор Штумпфеггер увлекается револьверами. Может, в его комнате я найду необходимое мне оружие?

Плакат на стене не скрывает сейф, он привлекает к нему внимание.

Доктор делил комнату с Геббельсом: в бункере было явно больше народу, чем запланировано. Всякие пробирки-записи меня мало интересовали, а вот небрежно прикрытый плакатом сейф в стене — очень даже. Как же обойти кодовый замок? Надо бы смазать кнопки чем-то. Например...

Я побежал на кухню. Там нашелся кусок масла. Остальное было делом техники: размазать масло тонким-тонким слоем по кнопкам. Так, чтобы это было не особо заметно, и в то же время оставались отпечатки.

Мне не пришлось долго караулить в общем зале: вскоре к Геббельсу подбежал посыльный, и рейхсминистр приказал отнести пакет в сейф. Десять минут ожидания, немного наглости — и код у меня. Всего-то три цифры — 4, 1 и 8. Девять комбинаций, правильная — 841.

В сейфе лежал принесенный посыльным пакет. Там были настоящие сводки с фронта: потери, запасы боеприпасов... те данные, которые до Гитлера давно не доходили. Но самое главное, там было нужное мне оружие.

Мы зашли втроем в туалет, заперли дверь, я уже отдал заряженный револьвер... И тут мы увидели его. Весь дальний угол был забрызган кровью: нервы генерала Кребса все же не выдержали. Разумеется, затея с «русской рулеткой» была тут же забыта. Черт! Кребс, как не вовремя ты решил застрелиться!

Линге убежал за охраной, а Клейну стало плохо. Я усадил его в малой столовой на скамейку, ему надо было попить. Но ведь и это неплохой шанс! Зачем ему вода? Надо было действовать очень быстро.

Я снова убежал на кухню. Мой расчет оправдался: на какой кухне нет уксуса? Все кружки были грязными. Черт, эти фашисты, даже когда им плохо, не будут пить из грязной посуды! Чистая кружка нашлась в радиорубке. Теперь вода. Рабочий водопроводный кран обнаружился в комнате Геббельса. Я смешал уксус и воду в равных пропорциях. Ну что, Клейн, освежишься?

Разумеется, Теодор стал задыхаться. Я сделал вид, что расстегиваю воротник его рубашки, а сам тихонько сорвал цепочку с ключом. Дело сделано, теперь срочно в комнату для совещаний!

Я сдуру еще раз заглянул в туалет (вдруг найдется оружие, из которого застрелился генерал?), и меня сцапал эсэсовец. Темно ему, видите ли. Я отдал ему свой фонарик, чтобы поскорее избавиться от его назойливой ругани и уйти по своим делам. Но фонарик оказался разряженным. Теперь придется искать для него батарейку. Хорошо хоть он сказал где. Вездесущий и всезнающий вахтенный офицер на входе.

Да, у него была батарейка, но отдавать ее просто так он отказался: были счеты с этим эсэсовцем, Монке. Тот обещал ему амулет для дочери и уже несколько месяцев «забывал» об этом. У меня не было времени вникать, и я выдал медальон Хефнера за амулет от бомбежек.

Странно, я принес батарейку довольно быстро, но Монке только наорал на меня, помянул мою черепашью скорость и ушел из туалета. Я запомнил этого гада.

Гюнше в этот раз сразу предупредил, что мне доступ в комнату запрещен, поэтому я рассказал ему о самоубийстве генерала. Тот побежал смотреть, оставив приемную фюрера пустой. Дурак.

На этот раз мне никто не помешал. Я добрался до последней страницы и с шумом захлопнул папку. То, что я прочитал, не укладывалось у меня в голове. Атомное оружие существовало. Три ракеты были направлены на Лондон, Нью-Йорк и Москву. Число предполагаемых жертв сопоставимо со всеми потерями за годы войны...

Запуск может производиться с двух пультов — в комнате Гитлера, здесь, в бункере, а дублирующий пульт располагался на подлодке U-977 под командованием капитана Хайнца Шаффера. Но самое страшное — дата. Запуск должен состояться завтра, 30 апреля! Как вовремя я тут появился...

Мне надо было как-то пробраться в личные покои Гитлера. Потом — запудрить мозги капитану на подлодке. Кроме того, не стоило сбрасывать со счетов Копье Судьбы. Конечно, это все бредни и просто какой-то очередной дурацкий ритуал, но и его можно было использовать в своих целях. Например, если Копье не доберется до бункера... Фюрер всегда славился взрывоопасным характером.

Держать руку на пульте

Да, следует начать с Копья. Надо напомнить Геббельсу про посылку — наверняка это то, что мне нужно. Рейхсминистр нашелся в своей комнате, готовил очередную речь. Разумеется, он ничего не помнил. И у него не было времени сходить за посылкой. Конечно, я помогу, только мне нужны бумаги.

Это интересно: все, что связано с Копьем Лонгина, в игре откровенно лишнее. Это задание вообще никак не влияет на сюжет, а возни с ним достаточно.

Этот самовлюбленный министр пропаганды даже не понял, что дал мне в руки. Я нашел укромное местечко и принялся экспериментировать с подписью Геббельса. Я помню, как нас учили этому: есть семь этапов, надо пройти последовательно каждый. Хорошо, что прихватил с собой ручку из гестапо.

Первое — определение наклона почерка. Я сверился с подписью министра на документе: буквы наклонены вправо. Второе: характерные расстояния между букв — хм, буквы начертаны с очень большими промежутками. Третье — величина букв. Очевидно, что буквы очень маленькие. Четвертое — форма букв. С этим всегда возникают сложности, но в случае с подписью Геббельса проблем не было никаких. Буквы начерчены тонко, без всяких канцелярских завитушек. Пятое — связи между буквами. Особенность почерка была — буквы соединялись в основном сверху. Шестое — направление почерка. Тут все просто: подпись стояла как бы дугой, аркой. И наконец, седьмое и последнее — специфические петли и росчерки. В конце подписи была ровно одна завитушка, и она перечеркивала подпись. Никаких проблем, прямо по учебнику.

Теперь у меня были поддельные документы: приказ перенаправить груз в тайник под Нюрнбергом. Посыльные у входа в бункер купились. Что ж, с первой проблемой мы разобрались. Теперь — апартаменты фюрера.

Разумеется, дверь заперта. Гитлер сейчас где-то на другом уровне. Но на стук откликнулась Ева Браун. Как выяснилось, уже фрау Гитлер. Быстро она, на следующий же день после казни мужа. Она подумала, что я — Гюнше, который принес ей письмо от фрау Остерляйн. Нет, я не Гюнше, я Герхард Майер и могу принести вам письмо. Где оно? На входе? Ein Moment.

Офицер на вахте наотрез отказался выдать мне личную корреспонденцию четы Гитлеров. Но тут позвонил телефон, и офицер ненадолго отвлекся. Чтобы он вообще забыл про меня, я вставил ручку в работающий вентилятор: шум поднялся такой, что часовой уткнулся в телефон и напрочь забыл обо всем, кроме еле слышимых приказов на том конце провода. Взять письмо для фрау Гитлер с его стола и тихо уйти — проще простого.

Это важно: многие задания в игре не имеют четкой последовательности, но вот это задание не стоит выполнять до того, как вы подделаете подпись Геббельса. Ведь у вас тогда не будет ручки, чтобы это сделать.

Ева обрадовалась письму и даже предложила мне войти. Как я понял, ей очень не хватало простого внимания. Это был мой шанс. Я выслушал ее идиотские истории ни о чем, а потом рассказал о своей вымышленной невесте. О том, что мне надо срочно ей позвонить, а все офицеры слишком заняты, чтобы отвлекаться на такие пустяки. Может, тут найдется телефон...

Девушка отказала мне, на что я показал ей фотокарточку медсестры из госпиталя под Беелитц-Хайльштеттеном. Ева так расчувствовалась, что разрешила мне пройти в спальню. Я тут же просмотрел документы на рабочем столе Гитлера. Все необходимые данные по U-977 нашлись очень быстро. Теперь у меня была частота связи с субмариной и пароль для связи.

Пульт запуска ракет тоже был на столе. Задняя крышка была заперта, но на шее Клейна висели два ключа, и один из них, маленький и необычный, вроде подходил. Я вынул процессор из схемы, индикаторы тут же погасли. Видимость работоспособности пульта должна была сохраняться хотя бы до того момента, когда я передам сообщение на подлодку.

Хорошо, что у меня осталась батарейка. Соединить цепи так, чтобы сигнал на индикаторы поступал не с процессора, а с элемента питания, было делом пустяковым. Пара минут, и проводки (желтый и зеленый) соединены с клеммами батарейки.

Оставалось последнее: связь с Хайнцем Шаффером. У меня была портативная радиостанция в шкафчике Фегеляйна, но она не подходила для этой задачи. Зато ею можно было заглушить сигнал из радиорубки.

В технических помещениях мне встретился Гюнше. Я рассказал ему о предательстве: Копье Лонгина не попало в бункер. Он тут же метнулся в радиорубку. Значит, надо действовать быстро.

Я отнес станцию в генераторную и включил на частоту подлодки. Разумеется, сигнал в радиорубке заглушился. Радист и Гюнше бросились проверять резервную рубку на другом ярусе бункера. Мне оставалось только выключить станцию в генераторной и самому отправиться за пульт.

Текст следовало сочинить на морзянке. «Русские в бункере. Фюрер мертв. Никому не верьте. Да здравствует Германия!» Потом — пароль, полученный мной из документов в покоях Гитлера. Все, теперь подлодка будет молчать и не реагировать ни на один сигнал из бункера.

• • •

Первое и последнее появление фюрера в игре.

Гитлер созвал всех офицеров в малой комнате для совещаний. Такого поворота событий не ожидал никто. Оказывается, проект «Америка», работа профессора фон Брауна, ракеты с ядерными зарядами — фикция, пропаганда. Единственное, что было у фюрера, — атомный реактор того самого завода. И именно его Гитлер решил взорвать. Погубить весь немецкий народ, а заодно — кого получится из «варваров».

Он попытался вызвать взрыв со своего пульта, и у него ничего не вышло. Я сохранял каменное выражение лица...